Несогласные и социальные изменения

Не секрет, что поведение человека в основном определяется не здравым смыслом и осознанными убеждениями, а совершенно иными причинами. Логичные обоснования, как правило, появляются постфактум и являются лишь попытками объяснить самому себе и другим то, что по сути не имеет осознаваемых причин. Обсуждать эти обоснования в духе «я это сделала потому, что …» любят женщины в Доме-2. Гораздо же интереснее и корректнее анализировать реальные причины поведения.

Описанное выше соответствует и таким явлениям, как все «марши протеста», которые мы имеем наблюдать. Люди, возмущенные чем-то, вышли на улицы, притом реальные причины возмущения не анализируются, а обсуждаются только озвучиваемые причины – все эти лозунги разной степени идиотизма и абсурдности. Анализируя политические требования митингующих, поневоле приходишь к понятию «театр абсурда»: одни хотят свободы геям, другие не хотят этого, одни за русских, другие за либеральные космополитичные идеи, одни против Путина, другие вроде бы тоже против, но будут голосовать «за». Осмысливать эту идеологическую кашу невозможно – неизбежно следует вывод о тотальном слабоумии участников всех этих действий.

Однако попробуем отмести политических клоунов, которые пытаются прокатиться на волне любого стихийного движения и гламурную накипь, которая не избегает для самопиара любых поводов. И попытаемся проанализировать, что же, собственно, вывело людей на улицы. И почему оно произошло. Ответ получается достаточно интересным.  

Наше общество приобретает все больше черт общества постиндустриального или информационного, где все больше людей заняты в сфере обработки информации и живут в онлайн-среде. Не мне рассказывать, что онлайн-среда существенно отличается от оффлайн-среды индустриального общества. Это пространство со своими принципами коммуникации, своими лидерами, своими ценностями, в конце концов. Привыкнув к «правилам жизни» онлайн, люди информационного общества хотят видеть аналогичные правила и в оффлайне: хотят видеть аналогичных авторитетов, аналогичный уровень тем для обсуждения  и аналогичный уровень интерактивности, который они имеют в онлайн-среде. Это вводная номер раз.

Вводная номер два: сейчас мы имеем не просто некую группу людей, которая проводит в онлайне времени больше, чем в оффлайне, мы имеем группу, которая количественно превысила некую критическую массу. Эта группа стала заметна, и эта группа ощутила себя силой, которая способна на инициацию изменений в обществе. Ощущение неосознанное, но с точки зрения социальной психологии в этом нет ничего странного.  

Вводная номер три: правящая элита, несмотря на попытки завести блоги, встречаться с блогерами и прочие заигрывания с информационным обществом, живет в рамках устаревшей парадигмы индустриального общества. Оно управляется «не теми» лидерами, обсуждает «не те» темы, и не обеспечивает «тот» уровень интерактивности, который является нормой для общества информационного. Здесь мы имеем типичную революционную ситуацию по Классику, но в другом разрезе: «верхи не могут, а низы не хотят», но речь идет не о физической власти, а о коммуникации: «верхи» не могут коммуницировать с «низами» таким образом, который был бы удобен и понятен «низам» -- информационному обществу. Конфликт здесь неизбежен. И он случился.

Формальным поводом стали выборы. Да кому какое дело до политиканов, ни один из которых не является выразителем мнений онлайн-сообщества? Что изменит число мандатов у ЛДПР или КПРФ, кроме некоторого перераспределения финансовых потоков? Ровным счетом ничего -- и это неосознанно, но понимают в онлайн-среде. Но подтасовка результатов (сейчас уже неважно, была ли она или нет) является плевком в лицо информационному обществу, так как нарушает уже устоявшиеся правила и нормы коммуникации. Для информационного общества это явилось символом ухода в каменный век, который стал бы концом информационного общества, которое, как сказано выше, уже появилось и выросло до вполне внушительных размеров.

Возмущенные подобным презрением к тем нормам и ценностям, которые уже оказались усвоены, представители информационного сообщества и вышли на улицы. По сути, требовать лишь того, чтобы их услышали, чтобы их поняли и как-либо изменили систему выборов и принятия решения, чтобы она стала хоть немного ближе к тем нормам, в которых они уже живут. Многие лозунги не имели политического смысла -- это был чистый тролинг властей, демонстрация презрения, выраженная так, как это принято показывать онлайн. Это была не демонстрация требований, это был флэш-моб. И это была демонстрация силы.

Пока что информационное сообщество болеет всеми болезнями роста – подобно неразумному тинейджеру оно попадает под «дурное влияние» тех, кому в онлайне ничего, кроме глумливых комментариев, не досталось бы. Члены информационного общества сливаются в экстазе с себе подобными, вне зависимости от социального происхождения, имущественного статуса и прочих разделяющих факторов. Это скоро закончится, а может уже закончилось. Ведомое маргиналами от политики, информационное общество разобьется на антагонистичные группы, которые запросто устроят бойню в оффлайне. После чего движение рассосется по своим уютненьким закуткам -- бухтеть на весь мир и зализывать раны. Властям здесь даже ничего делать не стоит, «революция пиздатых шуб» им не грозит.

Но это далеко не конец истории. Путь от 1905 до 1917 года в наше время мы пройдем довольно быстро -- года за 2-3, не более. За это время информационное общество обрастет новой идеологией, станет более самодостаточным, устранит «накипь человеческую» из «прошлой жизни» и тогда… Но это будет совершенно другое движение, действующее совершенно другими методами, обросшее новой коммуникационной инфраструктурой и выдвинувшее совершенно других лидеров. Движение, не имеющее ничего общего с идеологизированными политическими движениями нашего времени, доставшимися нам в наследство от морально устаревшей системы. Но это уже другая история.